Человек с белой тенью. Художник Виктор Бивняев.

Есть люди-камертоны. Общаться с ними непросто -

даже тихое движение струн их души отзывается в твоей ясно,

четко, рождая диссонанс, если ты позволил себе ошибку или малейшую фальшь.

Им удается жить, сверяясь со своим серд­цем - правильно ли? И то, на что оно отклик­нется, открывать не только для себя, но и для окружающих. Пожалуй, нет человека, который бы однозначно относился к работам Виктора Бивняева. Кто-то ими восхищается, а кто-то откровенно не понимает. Воспринимаются картины по-разному, но всегда - неравно­душно,.. Может быть, прежде всего потому, что в них больше предназначенного для ра­боты души, чем ума, и легче их пережить, чем объяснить, и именно поэтому дано им свой­ство заставлять звучать струны души челове­ческой - прекрасные и не очень?

- Виктор Яковлевич, расскажите о своем пути художника, С чего все началось?

- В детстве я перепробовал множество за­нятий, ходил в различные кружки и секции. Но мне не нравилось ничего - не лежала душа. Однажды зашел в изо-кружок (ставший позже студией), которым руководил Иван Михайло­вич Павлов. В комнате стоял пенек, в нем тор­чал топор - подростки рисовали натюрморт. Ребята здесь уже занимались полгода, они чувствовали себя почти мастерами, и ко мне, как к новичку, отнеслись не очень дружелюбно. Покрутившись среди них, я уж было собрался уходить, как в дверном проеме возникла худо­щавая фигура. Это был учитель. Он меня не отпустил, усадил за мольберт, дал бумагу и ка­рандаш. Через несколько уроков я понял, что это - мое. Из тех учеников, кто тогда рисовал натюрморт, ни один не связал свою судьбу с изобразительным искусством, а я остался на этой стезе на всю жизнь.

- Работы раннего периода, созданные Вами в Ташкенте в годы студенчества, отличаются яркой палитрой. Картины по­следних лет - темные, тревожные, трагич­ные. Сказывается возрастное восприятие действительности?

Виктор Бивняев. Мостик. К осени. 2005 год. Холст. Масло. Размеры: 100 Х 100.

- Во-первых, на юге краски природы совсем не такие, как в средней полосе, Многие худож­ники едут в южные страны «чистить палитру», поскольку там все; земля, небо, солнце, цве­ты - ярких, как говорят художники, локальных цветов. Во-вторых, конечно,  восприятие жизни в молодости совсем иное: ты просто радуешься, поешь, тобою легче переносятся трудности, у тебя все впереди. И это «все» - светлое, прекрасное, твое сердце полно надежд на лучшее. Сегодня мне хочется передать в картинах боль обманутых людей, их горе, трагедию.

Сколько испытаний выпало на долю нашего народа, сколько прекрасного, светлого было уничтожено варварски. Покосившиеся заборы с кривыми жердями поперек композиции, полуразрушенные мостики - символы тупика, доро­ги, ведущей в никуда, разрыва связи времен, поколений. Людям живется тяжело, невесело. Но хуже всего то, что духовность опустилась на низкий уровень, поскольку самые лучшие проявления ее были истреблены в советский период Сегодня меня писать картины гонит из дома не радость, как в ташкентские годы, а боль за родной народ.

- Так что же, в Вашей душе совсем не осталось ничего от ребенка, смотрящего на мир широко раскрытыми глазами? Вы чувствуете только разочарование, переживаете боль несбывшихся надежд?

Не совсем так. Несмотря ни на что, мне ин­тересно жить. Я каждый день открываю мир заново. Мне не надоедают пейзажи, среди ко­торых я брожу изо дня в день. Один и тот же сюжет я вижу каждый раз по-разному, пишу по-новому. Все равно - жизнь прекрасна.

Геннадий Немчинов. Художник и тень. Офорт. Акватинта. 2001. 15,5 Х 13,7

Человек в холщовой рубахе, с веткой растения в руке. Взгляд, обращенный в глубину души. Своей? Зрителя? Простая одежда - символ смирения, бескорыстия и трудолюбия, тонкая веточка - отзвук родного для художника мира природы, ми­лых его сердцу притайручных берегов. А рядом с ним - белая тень. Странно, ведь так не бывает на самом дет... Но, как сказал Ф. Ницше, у людей светлых, с чистой душой, она именно такая. Воз­можно, ее никогда не увидишь простым взглядом, но, настроив свое сердце созвучно внутреннему камертону этого человека, обязательно почувствуешь...

- Как происходит процесс творчества?  Как вы определяете, что работа закончена?

Я не могу этого объяснить. Это вообще невозможно объяснить. Выхожу на улицу с мольбертом и начинаю писать то, что «царапнет» мою душу. Приступаю к работе и отключаюсь от окружающего мира, а оказываюсь возле готовой картины, когда она уже написана. Это некая неадекватность. Я вообще считаю, что адекватный – это человек, неограниченный никакими рамками, системами, соответствующий определенным стандартам. Я никогда не был адекватным, я не хотел им быть.

- Чтобы позволить себе быть неадек­ватным, нужно ли учиться? Может быть, достаточно собственной неординарности, чтобы писать гениальные картины?

- Учиться необходимо. Без базовых знаний - никуда. Отправляться в свободный полет можно тогда, когда знаешь законы летного дела, то есть ремесла. Я благодарен Ивану Михайловичу за то, что он поставил меня на эти рельсы, Это был великий Учитель, он вы­растил целое поколение художников нашего города. А вот духовным учителем для меня всегда был и остается Ван Гor. На протяже­нии всей жизни я, следуя его заветам, пыта­юсь найти в картине правду души. Смываю, рисую заново до тех пор, пока не почувствую, что в ней есть движение моего сердца. При этом каждая работа (картина) требует свою архитектонику, каждая тема диктует свой изо­бразительный язык.

Виктор Бивняев. Виноградник уложен. 1983 год. Холст. Масло. 81 Х 73.

- Можете ли Вы сказать сегодня, что научились передавать правду души в кар­тинах?

-  Да! (твердо, без раздумий и сомнений)

P.S. Геннадий Немчинов, коллега по цеху, соратник и друг Виктора Бивняева:

Есть художники, которые отображают то, что видят, а есть те, кото­рые отображают то, что понимают. Когда одна дама спросила Гюстава Курбе, о чем он думает, когда пишет пейзаж, художник ответил: «Я не думаю, мадам, я переживаю». Эти слова в полной мере можно отнести и к Виктору Бивняеву. Художники разных эпох, близкие по духу, пере­глядываются через пространство во времени, и Виктор пьет из этой чаши братства и преданности искусству.

Все пейзажи Виктора - отражение состояния его души. Образ дерева, которое он пишет, родился в нем задолго до начала работы. Он не копи­рует мир, он отображает СВОЕ понимание этого мира. Рисует, волнуясь и переживая. Даже в контакте с натурой творят его воображение и душа. Дерево же для художника - только повод. Еще один повод рассказать нам СВОЮ историю, непохожую ни на какую другую.